Бог осудил нас и освободил джема. Наш план был глуп, неужели вы не понимаете этого? Он был дерзок. Он был суеверен. Он был… досточтимый… он был провинциален! Джем вдруг понял, что до сегодняшнего вечера никогда не знакомства в одессе на досточтимого воксвелла одетым иначе как в черные одежды агониста. Зря он пытался нарядиться, как подобает светскому господину. Жилет, расшитый золотым галуном! Бутоньерка в петлице! Особенно же не удалась шелковая лента через плечо.
Досточтимый воксвелл ее непрестанно теребил, дергал, тянул. Ему, видимо, казалось, что лента то давит, то висит, и он никак не мог ее приладить как следует. Новый белый парик лекарю был явно великоват и все время сползал набок. Вы нас давненько не навещали, любезная госпожа, щебетал меж тем досточтимый воксвелл, и должен признаться, это меня беспокоит.
Досточтимый, вы же видите меня в храме каждый канун, или нет? Просто поразительно, откуда у вас вообще какие то сомнения на этот счет. Хирург особенно знакомства за чаем рванул ленту на груди.
Служба в храме, любезная госпожа моя, вещь, безусловно, хорошая, но не сомневаюсь, вы понимаете понимаете сердцем, что служба может превратиться в форму, утратив содержание. Всякая видимость, она видимость и есть уверен, вам это ведомо.
Уж не звучал ли упрек в хнычущем, гнусавом голосе воксвелла? Мимо проскользнул дворецкий в великолепном фраке с подносом, на котором искрились напитками бокалы. Голлукская джига закончилась. Гости весело захлопали в ладоши. О, я все вижу! Теперь я все вижу яснее ясного! С горечью проговорил лекарь.
Его унылая физиономия побагровела. А вижу я, что среди нас появился некто, кто продал истинную веру за мыльные пузыри мирских утех! Лекарь отступил назад, дернул ленту на груди, она порвалась и осталась у него в руке. Но в этот миг джем уже не смотрел на воксвелла.
