Раньше полти ни за что бы не стал говорить подобные глупости. Раньше и лени не стала бы вести себя так отвратительно, как утром. С подвязками? Лениво спросил вел. Боб глубоко затянулся сигарой и отдал полти, хотя ему ужасно хотелось еще покурить. Полти, не глядя, взял сигару. Что сказал, то сказал, буркнул полти.
Я ездил в агондон. Вы то все думали, что я дома полеживаю, что лихорадка у меня. Помните, ну? Только у меня сроду никаких лихорадок не бывало, скажи, боб! Эй ты, чего молчишь, стручок бобовый? Боб промолчал. У него вдруг жутко закружилась голова. Да и у полти, похоже. Я был в агондоне, утверждал полти.
Не на зверей же глазеть, правда? Ну, в общем, одна там… подарила мне на память одну подвязку. Зеленую. Боб рассеянно соображал зачем полти такое рассказывает? Ведь когда полти трепала лихорадка, боб забирался по стене в комнату своего друга. Он такое не раз проделывал и раньше и в этот раз видел, как полти лежит, закрыв глаза, больной, на кровати.
Боб смотрел на него в окно, а полти бредил, нес всякую чепуху. Болтал что то про пекло и горячий уголек. О странной музыке, которая звучала у него в ушах. Потом, поправившись, полти уже ничего не помнил. Он даже и не знал, что боб был рядом с ним.
Внизу послышалось негромкое журчание это старый пьяница эбенезер, завершив заботы о лошадях, помочился прямо у стенки стойла. Он при этом напевал. Потом хрипловатый голос забулдыги утих вдали.
Врешь ты все, полти, сказала лени. Полти вертел в пальцах длинную сигару. На миг бобу показалось, что сейчас полти со злости запустит ею в физиономию лени.
